Не знаю, сколько еще судеб, похожих с моей. Меня родила одна женщина, а воспитана я была другою. Но, до определенного момента, я не знала об этом. Однажды, как «положено», перед свадьбой, моя настоящая мать решила сообщить мне правду.
***
Помню, много-много лет назад, в ауле, был солнечный ленивый денек. Когда дядя Жалгас пригнал баранов с пастбища, зарезал одного. И собрал нас, детишек возле казана. Вкусно пахло поджаренным мясом, тетя Камиля мешала куырдак, а мы счастливые, сидели в ожидании праздника живота. В летнюю жару, Жалгас-ага накрывал праздничные застолья на улице. Нам, детворе, это особенно нравилось. Ожидание праздника было круче самого праздника! Само по себе – то, что собирались радостными, наши вечно суровые родственники. За столом, мирно поедая вкусное мясо, раздабривался даже самый серьезный. Тогда звучали шутки и подколы, нам было позволительно сидеть до поздна, и Жалгас-ага рассказывал в конце какую-нибудь особенную историю.
В тот вечер тоже была рассказана история, но еще до ее начала, случилось то, что сильно отвлекло меня от поедания куырдака и поучительной истории дяди. Серик-ага привез к мясу кумыс, но взрослые выпивали напиток покрепче. Мужчин нашего рода алкоголь что называется «не брал», что было очень хорошо – это я понимала еще ребенком. Другие, соседские дядьки, были очень падки на водку, ну и пьянели с легкой дозы спиртного.
Но, тогда, видимо, что-то случилось, и Сыпатай-ага, брат мамы (Жалгас, Серик и Сыпатай – это три ее брата; они жили в совхозе, а мы с мамой – в городе) изрядно опьянел и начал подтрунивать над тем, как Жалгас воспитывает своих детей. А конкретно – свою дочь, Камилю. До этого Жалгас-ага подшутил над сыном Сыпатай-ага, который подрался в школе из-за девчонки.
- Что-то твой пацан ранний))! – сказал Жалгас ага, пережевывая тщательно новый кусок мяса.
- Кто бы говорил! – сверкнул глазами в сторону братишки Сыпатай-ага. И в этот момент я, внимательная 7-летняя девочка, увидела, что большой мой дядя сверкнул глазами на Камилю.
Взрослые не понимают иногда, что дети все замечают, и в тот вечер у меня закрались странные догадки.
***
Прошло много лет, состарились дядьки. Кто-то все-таки спился, чьи-то дети, действительно, рано повзрослели и оперились, наша семья стала больше – у меня родилось много сестренок и братишек, а также – племянников и племянниц.
Кстати, Камиля, моя сестра, которой в тот вечер, наших семейных посиделок во дворе их дома, исполнилось 22 года, уехала через некоторое время в Москву. Неожиданно для всех она превратилась из аульской девчонки, без образования и без перспективы – в яркую женщину. Во время ее поездки к родне в Алма-Ату, ей посчастливилось познакомиться с кастинг-менеджером какого-то модельного агентства. Не получив согласия от отца (ее мама умерла при родах), она уехала в Россию. И уже оттуда, устроившись, написала нам письма.
Первое письмо, которая я получила, было коротким и неожиданным.
Вот отрывок оттуда:
«Дорогая моя сестренка! Ты – самое ценное, что у меня есть! Я желаю тебе счастья. У тебя все будет хорошо. Я очень в это верю».
Итак, время шло. Я росла, хорошела. Стала почему-то очень похожа на умершую жену дядя Жалгаса. Так он постоянно повторял. А моя мама почему-то воспринимала это очень болезненно.
На одном из студенческих вечеров я познакомилась с парнем, который затем, очень настойчиво ухаживал за мной. Он был другой национальности, значительно старше меня, и я не с большим удовольствием принимала его ухаживания. Только раз я согласилась в компании наших общих друзей выехать с ним на отдых, о чем, если честно, немного пожалела. Он попытался приставать ко мне, в ответ получил жесткий отпор.
Прошло время, моя жизнь вступила что называется в активную фазу – начались сбываться мечты, все как и хотела – закончила институт, нашла хорошего парня, вернее, он – меня. Мы встречались, все было, как и обещала Камиля – хо-ро-шо! Полгода ухаживаний и Санжик сделал мне предложение. Мама начала готовиться к моему новому статусу. Приятные хлопоты, радости нет предела, все было чудесно!
В день перед узату мама тихо зашла ко мне в комнату. И молча протянула конверт. Я глянула на нее. И все поняла. Наступил момент, которого я ждала всю жизнь. Я узнала правду. Вернее, прочла то, что уже было мне известно.
Письмо было старым. Таких уже давно не писали – в бумажном советском конверте. Оказывается, то короткое письмо от Камили было не первым. Первое она оставила для меня на хранение моей маме. Письмо начиналось так «Дорогая доченька…..».
Дальше я не могла читать. Слезы застилали глаза. Было больно и обидно. Меня никто не спрашивал. Мне никто не предлагал других вариантов. Хотя, наверное, так у всех. Жизнь в вариантах бывает только в мелочах. По крупному – выбор у нас в основном не большой. Мы не выбираем детьми – где родиться. Какую выбрать фамилию. Казахи часто не выбирают – кого называть мамой. Моя мама была той самой сестрой – красавицей-моделью. Ее лицо я запомнила по фотографиям в журналах. И то – их было не много. После своей быстрой модельной карьеры моя мама-сестра вышла замуж за еврея и осталась в Москве. Безвестной домохозяйкой. Изредка сопровождающей своего мужа в командировки. Она не общалась с нами. И как оказывается, только лишь высылала деньги на мою учебу и одежду. Моя настоящая мама-тетя была уборщицей после того, как поранила руку на заводе ей дали инвалидность. И не брали на другую работу. Ее карьере был конец. Она не вышла замуж. И все что у нее было – была я. И то, отдавая мне письмо, она не знала - буду ли я у нее дальше.
В конце письма Камиля написала «Доченька! Я попросила твою тетю, ту, которая по решению семьи, тебя воспитала, отдать тебе это письмо перед важным событием твоей жизни или когда тебе исполнится 21 год. Знай, я всегда жду тебя. Что бы ни было. Долгие годы я страдала без тебя. Но иначе было нельзя. Люблю».
На следующий день, когда меня провожали из дома на торжество, я подошла к своей настоящей маме и крепко ее обняла. Эту ночь я почти не спала. Я долго терзала себя – что сказать Ей. Какие слова могут не ранив ее, достучаться до нее? Как описать ей все, что я с детских лет чувствовала, зная, что она не родная моя мать?
Честно признаться, я не нашла этих слов. Они так и остались при мне. Не знаю, сколько еще должно пройти времени, чтобы я смогла выговориться и простить…. Я уважаю казахские традиции и люблю своих родных. Но, меня поймет только человек, который также как и я, жил не со своей мамой и называл мамой другого человека, догадываясь об этом.
