Декрет is over
Так случается. Четыре стены, три года, двое детей. Ты канючишь в твиттер, в первую встречную жилетку, в подушку, в раковину, наконец. Пока отмываешь застывшую манку на деревянной ложке, пока оттираешь крапинки, пока натираешь краники. Ты канючишь о том, что теряешь себя, пока ищешь мужний второй носок, подход к его маме, хорошего педиатра, идеи для завтраков. Ты канючишь о том, что устала, это все так, черт возьми, непросто. А у тебя были кое-какие мечты, кое-какие планы. Но как бы взяться за них, когда у тебя сопливые бегемоты, такие крошечные бегемоты, бегемоты с такими глазами, которым важно видеть мать-Бигамотиху all the time. От которых ты прячешься в туалете, в шкафу, под кроватью, чтобы отдышаться. А они тарабанят в дверь, а они бьют тревогу, а они валят друг друга, швыряют друг в друга машинками, ботинками, заливаются бигамотовыми слезами и воем. И когда чаша твоя полна, ты хватаешься за голову и вырывается "Ааааааа!". Просто садишься на пятую точку и "Ааааааа!". Потому что были кое-какие мечты, кое-какие планы. Потому что Бигамоты уже мужики - одному три, второму два. Потому у них есть папа, бабушки, дедушки, тетушки, дядюшки, пёс, и огромный, громадный запас маминой любви. А у тебя есть право на некоторые амбиции. Итак, Бигамотиха идет завоевывать мир. Через Пару недель. Если небо не рухнет, если мужиков не хватит отит, фарингит, бронхит, если не одолеет понос. Если тебя благословит их отец. Твой драгоценный муж. О, муж - ты царь! Так будь же благосклонен к своей суженой, она будет служить тебе верой и правдой, приносить тебе в дом копеечку, тратить ее на свою ляпоту и платюшки, и радовать твой взор. И будет она расти большой, становиться тебе интересной, не пресной, обещает много не умничать, вовремя кормить, полный шкаф чистых рубашек, и много-премного аморэ. Тоже вовремя.
Так случается, вроде канючишь, канючишь, а бац, а декрет-то и кончился. И чем ближе конец такого длинного, но лучшего отпуска в жизни каждой женщины, тем больше тебя мучает совесть, и берет непонятная грусть. И ты думаешь, "а не рано ли? А как же ваши сладкие просыпашки, объятия, поцелуи? А вдруг им будет без тебя не очень, ты же в поле их видимости каждый день, каждый час их жизни. Вы целуетесь сто тысяч раз в сутки, сто тысяч в раз в сутки ты говоришь им "Журектерiм менин, омiрiм, боталарым". Сто тысяч раз в сутки ты злишься на них, и обещаешь надрать им задницы, но сто тысяч раз в день ты слышишь такие крутые вещи от них, вроде: "Мамака, сен красотка, сен принцесса, сен менин журегимсiн". А еще Черный обещал купить тебе Гелендваген, потому что ты - Супермен апа. Ну типа Супервумен в его глазах.
А это же дорогого стоит. Не так ли?
Быть мамой таких мужиков. Из одного теста, но таких разных, по сути. И если один не в меру спокойный, серьезный и вдумчивый, то второй не в меру находчивый, шкодный, непоседа. Черный с годика различает все марки машин, и может весь вечер катать свои крошечные лэнд-роверы по полу. Он ведет сам с собой диалоги, пока возит свою молнию Маккуин на мойки, заправки и СТО. А еще иногда звонит одному супер-важному челу, которого все вы знаете, чтобы вызвать эвакуатор: "Алло, Назарбаев, у меня застряла тачка, срочно пришлите технику!". И, кажется, Назарбаев исполняет. Черный вообще патриот, он знает гимн наизусть, и всегда держит руку на сердце, когда поет. Когда он видит где-нибудь государственный флаг, он кричит "Казахстан! Казахстан!". И всегда такой радостный, возбужденный, глаза горят. Как минимум, будет министром, шутит его дед. Дед вообще, считает своего старшего внука гениальным. Младшего впрочем, тоже. Дедовская слепая любовь - это отдельная тема. Малой же плевать хотел на автотранспорт. На мячики и медвежат тем более. Его стихия - это коровы. Пластмассовые, плюшевые, деревянные, говорящие, мычащие, особенно живые. Такая непонятная страсть. Его стихия - кухонная утварь. Он ходит по дому со скалкой, и в случае чего воспитывает брата, как надо. Мы учим брата давать сдачи, а брат говорит, мама ты что, он же наш бопешка. А бопешка почти одного с ним роста, только совершенно другого нрава. А когда есть такой бопешка, то за будущего министра не страшно. И если Черный свободно изъясняется на двух языках, поет английский алфавит, считает до пятнадцати, то Лёлик четко выговаривает несколько заветных слов: "Дай! Тамак! Жылама!", последним он успокаивает доведенного им же, до белого коленья, агаку. Правда, мне удалось выучить с ним три стишка. Чудом каким-то.
Чуда какие-то. Ну, я пошла, я в бой. Я обещаю вам, что мама, как и прежде, будет бросать все дела, чтобы только понюхать ваши сладкие макушки, и посчитать пальчики на ногах, и щекотать пяточки. Чтобы ответить на новое "Почему?", чтобы послушать, как прошел ваш день. Чтобы покатать на спине, слепить цыпленка и рассказать сказку. Три года вы пили мое молоко, мою кровь и ели мой мозг, питали меня солнцем, делали меня круче, лучше, выше. Оставляю вас на бабушку, не расслабляться. А себе скажу: В добрый путь, мать. Ты сделаешь это, раз ты сделала Бигамотов.