Девочка-тесто. Когда Бигамотиха любит
С ней не о чем поговорить. С ней наспех - в утро, в душ, в себя. С ней не о чем задуматься, запеть, завыть. У нее теперь пеленки, и весна - в чужие руки. Наверное, с кем-то вместо. Спит, ест, ездит в маршрутках, пьет чай в пакетиках, мечтает забыться на Пятой авеню, перекраситься в красный. Может быть, пишет по вечерам. Может быть, чушь. Может быть, цветы в волосах, а может, нет. Может, носит красивые туфли, и пьет текилу? Может быть, ей разбили сердце, и она улетела? Может, в Польшу? Он ведь так много о ней писал. И о том, что каждая женщина имеет право на Якуба, на своего Якуба.
И вот он есть, он здесь. В этой комнате, в этой твоей галактике. Живой и настоящий человек. Человек, которому ты родила сыновей. Эй! С которым ты как будто заново началась. Родилась. Налилась.
Только…
Есть вещи, о которых я не могу не жалеть. Есть песни, которые у меня не отнять, не вынуть из мемори. Есть ты. Такой, каким тебя делаю я. Такая, какую ты пожелал. Пожалел? Научил меня быть. Не метаться, не мешкаться, и не ныть. И петь свои песни. У раковины. Без вины. Переигрывая в голове чьи-то войны. Есть идея! Давай дружить? Целоваться в такси. Укрываться одним одеялом. Говорить друг с другом больше, чем с кем-либо еще за день. Говорить, говорить, говорить. Потому что когда иначе, появляются вещи, о которых я не могу не жалеть. Я жалею себя, когда долго-долго у раковины.
Просыпаться, чтобы сыпаться. Бусами. По паркету ее новой реальности. Где появились утра с пометкой «Важно…».
…Разогреть сосиски, заварить малиновый чай, выгладить рубашку в клетку, разбудить его вовремя: «Время!». Подать полотенце с трусами, и, пока он умывается, успеть собрать постель, собраться с мыслями, - волосы в хвост. Вот.
А по вечерам задыхаться. Просто и часто. От нежности, всякий раз, когда ты видишь, как он с сыновьями дурачится, мирит их, если те повздорили, и нюхает их так, как будто хочет вобрать в себя всё их солнце. А в них так много солнца.
Удивительно. Ты научилась строить мосты. И больше не перепрыгивать эти не подходящие реки. Красить комнаты вашей новой квартиры в цвет вашей первой зимы. Расписывать сюжеты предстоящих открытий с тем, кто считает тебя гениальной. Девочкой. Сукой. Актрисой. Обнаруживать, что самое вкусное в суши – рис. И спускаясь по лестнице вниз, все еще находить себя там, на площадке предпоследнего этажа той несбывшейся высотки, где звалась Америкой. А потом сталкиваться с ее стихами и так-себе-прозой, на старых аккаунтах. Ты начинаешь помнить ее глаза. И опять. По новой. Назад. В ту, которой умела быть. А вместо высотки сбываются другие, девчачьи, мечты. Совсем непохожие на весну. Это, скорее, лето. Это, скорее, больше. Зваться мамой. Женой, уже давно не Невестой. И мучиться с тестом. Месить из Америки Женщину.
